все идет отлично) наслаждалась два дня уединением в саду (ну 4 сотки с домиком и всякими грядками, в смысле не такой вот прям фруктовый сад...) читала сидя под яблоней книжки, печатала на кузеньке кое-что (это вообще чудесно!!!) тако вот сочетание несочетаемого - уединения (нет даже электричества) - и тут вдруг ноутбук))) и все отлично) мысли приходят в порядок. оглядываюсь по сторонам постепенно. а глаз натыкается на самые разные картики жизни. не всегда веселые. далеко не всегда. еня это не сказать, что огорчает, но задуматься как-то заставляет. вот что сегодня обнаружила в родном поселке лянгасово , сфотографировала и записала в своем личном дневнике. дословно. как чувствую.
Школы
В Лянгасово было вообще три школы. Первая, двадцать шестая (во времена молодости моих родителей она была для детей из отдаленных сел и деревень с возможностью жить там, типа интерната) и седьмая. В последней в пору моей бытности учились дети-сироты или из неблагополучных семей, где пьющие родители, малоимущие.. Уж не знаю, насколько справедливо, но мы еще считали, что в седьмой учат к тому же и отсталых умственно либо детей с отклонениями в развитии. Как-то так.
Речь о седьмой. Моя дорога из дома к бабушке с дедушкой всегда лежала как раз мимо нее. Я привыкла видеть не вполне привычных детей у ее крыльца, на школьном дворе… но не могу сказать, что их было много и что их было заметно – нет. Просто ощущения и впечатления от прохода рядом с седьмой как-то устоялись и закрепиись в моей памяти. До сих пор. И вот сегодня прохожу мимо – и что-то насторожило. Ну да, лето – всегда мертвая пора для школ. Но как-то не так все. Потом заметила (и это даже заставило свернуть с тротуара в школьный двор) – черные окна, пустые, многие с разбитыми стеклами… сквозь асфальт как признак того, что тут не ходят, пробилась масса травы и более крупных растений…ощущение полного запустения. Жутко стало. Вот фото этого места (первое и третье)
И хоть я никогда тут не училась, даже вообще не была с этим местом связана, все равно жутко. Видимо, решили закрыть. Учеников распределили по двум другим школам, учителей верятно тоже… но как пусто и холодно. А ведь тут звучали звонки, тут получали плохие и хорошие оценки, играли, смеялись, наверное влюблялись, дружили!... да мало ли еще чего… а теперь такая вот гробовая тишина и пустота. И это уже необратимо. А вот так мимо пройдешь и не сразу заметишь – от тротуара-то по-прежнему здание отделено густым палисадником с красивыми деревьями, зеленеющими, как ни в чем не бывало. Все по-прежнему. Так, да не так.
И вот что интересно. Еще в мою пору начали и не закончили строительство рядом с этой школой. Версии были разные – от спортзала до просто жилого корпуса, типа общежития для детей. Уже в мое время это все превратилось в долгострой и по сей день стоят на том месте, вдалеке от дороги и тротуара, не на виду, голые стены без крыши, зияют темными дырами окон… уже заросшие и слегка замаскированные вездесущей зеленью…. Мдааа… но к этому виду даже я привыкла. А вот теперь к новым развалинам добавились старые. Такие же пустые окна теперь в самом здании школы. Только это зрелище намного более жуткое – тот, новый, дом никогда не был живым, а вот школа… школа - еще как была!!! А теперь метрва. Просто мертва. Обидно и больно как-то.
И вот задумалась – а что там внутри осталось, интересно. И тут как по заказу вижу в окнах какие-то части шкафов, стульев что ли… и еще вот такую картину за уцелевшими стеклами трех окон первого этажа. (второе фото)
Школьные плакаты. Советских стрых времен. Редкость и возможно в скорм будущем – раритет и ценные экземпляры из прошлой жизни. Особенно центральный. Пионеры и механизатор – союз рабочих и детей. Добрая передача опыта, преемственнсть и надежда на светлое будущее. И все это – в окнах опустевшей мертвой школы. Возможно, потому стекла и уцелели, что не поднялась рука кинуть в плакат. И не нужны, видать, эти плакаты никому больше. Навсегда остались тут. О чем думал тот, кто их выставил вот так на всеобщее обозрение? Может быть, это были руки старой учительницы (учителя), отдавшей всю себя, всю жизнь, душу этой школе и этим детям (от которых навряд ли можно ждать даже слов благодарности), любившей свое дело, трудных детей, эту школу. Работавшей даже после выхода на пенсию, пока хватало сил. Покидающей самой последней это место. Наверное, невыносимы мысли человека, навсегда закрывающего дверь своего класса, кабинета, зная, что туда больше не вернется, что все, что было, не повторится и что скорее всего никто не помнит и не вспомнит об этом месте столько, сколько знает важного и помит интересного он сам. А поделиться и рассказать некому. И никому это не надо в существующем мире. А запирать парадную дверь, в которую бесчисленное количество раз входили нарядные мальчишки и девочки в белых фартучках, из которой выхоли во взрослую жизнь настоящие юноши и девушки…. Запирать ее на замок, зная, что внутри пусто, и даже то, что осталось, никому не нужно. Запирать, зная, что нет смысла запирать. И все равно запирать. Зная, что никогдабольше не вернешься. Это, наверное, сродни тому, как закрывть глаза умершему человеку, близкому и любимому, своему ребенку.
Только тут все еще больнее. Наверное. Потому что потом… потом будут дни и недели после… и раз за разом проходить мимо и раз за разом видеть, как разлагается труп любимого и некогда живого существа. Как исчезают стекла. Как зарастают буйной зеленью тропинки, как разрушает эта форма жизни асфальт, как пробивается между каменных ступеней главной лестницы. Как осыпается штукатурка с красивых стен…
А в одном из разбитых не до конца окон первого этажа, рядом с плакатом с пионерами и хлеборобом, трещины сложились в причудливый узор. Это голубок. Белый голубь. Душа школы, навсегда осташаяся в своем каменном теле.


